«Нецензурная брань — жемчужина»: о том, почему саратовских подростков не пустили к рэп-исполнительнице

Ой, как меня бомбило всё воскресенье! Вы, наверное, видели новость о том, как детей не пустили на концерт рэперши Enina (Анна Енина) в клуб «Чермет». Кто не видел, коротко рассказываю: исходно возрастной ценз на посещение концерта был установлен в 14 лет. В переписках организаторы говорили, что и с 12 лет в общем-то пустят в зал без родителей. Потом за два дня до начала концепт изменился, ввели ограничение 16+, но дети младше могут пройти в сопровождении взрослых. В итоге только в очереди в клуб стало известно, что даже с опекунами детей не пускают.

Родители, среди которых был и я, постояли-поскандалили, дети покричали, но в зал нас не пустили. Да и концерта, получается, как такового не произошло, кто-то сообщил, что клуб заминирован, и всё прекратили. Кстати, нет вопросов к исполнительнице и ее команде — в тот же вечер тем, у кого на билете был указан ценз 12+ и 14+, вернули деньги за билеты, Анна записала видео, на котором объясняла, почему так произошло. В общем, всё заканчивается более-менее нормально, но всё равно бомбит. И вот почему.

Представители клуба показывали обращение в клуб председателя Общественной палаты Николая Островского, который рекомендовал ввести на посещение концерта ограничение 18+, так как «в текстах песен содержится ненормативная лексика, их смысл пропагандирует девиантное поведение и аморальные ценности в молодежной среде». Еще одно письмо направила в клуб министр культуры Саратовской области Наталия Щелканова, где говорит, что 14+ — некорректно «в связи с возможной пропагандой в текстах песен данного исполнителя сексуальных девиаций».

Уже «возможной пропагандой»! Островский с комиссией по социальной политике ОП ее конкретно услышал. А министр считает, что она там «возможна». Как «возможна» она даже у SHAMAN'а и Олега Газманова. Ну почему невозможна-то? Очень даже возможна.

И вот что вы мне скажете: думаете я, взрослый, с медицинской точки зрения адекватный налогоплательщик и избиратель, не послушал это перед тем, как разрешить ребенку туда идти? Услышал я там мат? Еще как услышал! А пропаганду «девиантного поведения»? Без понятия, я не знаю, что вы под этим понимаете. Я немного знаю значение обоих слов и даже могу их соединить в словосочетание, но я с трудом догадываюсь, какое поведение конкретно в министерстве и ОП считают девиантным. У нас могут быть разные понимания.

А вот что насчет мата. В начале нулевых, когда я работал в школе, дети меня спрашивали, а ругаюсь ли я матом. И я отвечал: разумеется, еще как, но я точно осознаю, где и в каких обстоятельствах это можно делать. Поэтому будем ли мы с вами материться на уроке? Маловероятно!

Матерится ли моя дочь-подросток? Хм. Догадываюсь, что да, еще как. Но я не слышал ни разу. А значит, моя установка работает: надо знать, где и в каких обстоятельствах это возможно.

Вторая идея насчет мата, с которой я живу последние лет 20–25: человек получает карт-бланш на матерщину, когда обучается свободно выражаться на литературном языке. Не умеешь на базовом литературном, не трогай мат, ведь, как говорил классик, «нецензурная брань — жемчужина Великого Русского языка».

Впрочем, третье: сейчас установка выше немного устарела. Современные филологи признают, что мат становится всё менее табуированным.

— Один из возможных сценариев, который я могу спрогнозировать: за счет того, что эта лексика становится всё менее табуированной, всё более распространенной, она постепенно перестанет быть запретным плодом, перейдет на уровень нейтрального рода ругательств, которые у нас и за ругательство не считаются. Выражение «черт побери» когда-то тоже было табуированной лексикой. Может быть, мы пойдем по пути других языков. Например, в немецком есть бранная лексика, но нет лексики ненормативной, нет такого лексического слоя, как мат, — говорит ректор Института русского языка им. А. С. Пушкина Наталья Трухановская.

Уже сейчас подростки не воспринимают мат даже так, как его воспринимали мы. Они не прячут под подушкой кассету «Сектора газа», совершенно пуританского в сравнении с современными исполнителями. И уж тем более они не воспринимают его как наши родители или прабабушки, которые крестились при слове «черт». Кому-то это может не нравиться, я же как базово филолог воспринимаю это как тенденцию развития языка. А язык меня не спрашивает, снимать табу с мата или нет. И Общественную палату Саратовской области не спрашивает, и даже Госдуму с ее запретами он вертел на чем-нибудь обсценном.

И когда вы хватаетесь за сердце от текстов Ениной, подумайте, что подростки не хватаются. Она исполняет свои композиции на обычном повседневном для них языке. А матерящиеся в зале клуба школьники не вырастут наркоманами и проститутками (да, вырастут, но не все и не поэтому). Отстаньте от них, даже слушая матерный рэп в 14 лет, они вырастут айтишниками, рабочими, строителями, руководителями предприятий, пилотами. Теми же, кем выросли и мы.

А некоторые даже министрами и председателями Общественной палаты.