«Каждый знает, за что сядет»: вдова экс-главы Саратова — о судах, активах и постах в интернете

В соцсетях ее знают под псевдонимом Еленушка Еленушка как человека, способного как на провокационные фото, так и на яркие высказывания, не лишенные крепкого словца. Так и случилось пару недель назад: в седьмую годовщину смерти супруга вдова экс-главы Саратова Елена Грищенко выпустила на своих страницах два поста, всколыхнувших местный политический бомонд, общественников да и простых смертных.

Первый пост касался отъема части имущества в пользу государства, а также неблагодарности бывших друзей; второй — помощи участникам СВО, которую якобы «опальные олигархи» не оказывают, хотя это могло бы хорошо сказаться на их репутации. Политики выступили с обвинениями, что, дескать, у «пляшущей на костях веселой вдовы» начался «плач Ярославны». В интервью корреспонденту 164.RU. Елена Грищенко рассказала, зачем заговорила о политике.

Основная тема постов — два громких судебных дела: об изъятии имущества из собственности семьи Грищенко зданий Областного клинического кардиологического диспансера в Заводском районе и Первого кассационного суда общей юрисдикции на Московской, 55 с якобы незаконной 14-этажной пристройкой. Больничный комплекс был изъят в прошлом году, суды по второму делу еще идут. Инициатором экспроприации выступает региональная прокуратура. Мы встретились с Еленой не в суде, а в ее фотостудии.

— Елена, что вас сподвигло написать эти посты?

— Я бы сказала, это крик отчаяния, а не «вой» и не «плач», как высказались некоторые. Он возник потому, что нападки, которые поступают с помощью прокуратуры, я и моя семья считаем необоснованными. Это просто сведение счетов, но вот только что мы сделали — непонятно. Человек умер, защиты нет, и вот пошли тебя трепать. Это, наверное, народная традиция некая, но бог с ним. И ладно бы, если подавались иски, мы бы тихонечко судились и всё это происходило в судебной плоскости. Но этого почему-то оказалось мало.

Началось формирование определенного общественного мнения. В телеграм-каналах и СМИ, как я понимаю, подконтрольным неким людям во власти, красной нитью сквозил посыл: вот-де это наследники бывшего мэра. Наследники. Но дело в том, что как бывший мэр он нам не оставил наследства, ибо сам ничем не владел. Сейчас скажут: «Да конечно, перепишут всё на жен, тещ, мам, сестер и так далее». Ну ладно, наследники так наследники. Но сразу вопрос: а что, бывший мэр был коррупционер, вор и поэтому сейчас творится правосудие? Либо посыл, что только действующий мэр или чиновник имеет право, чтобы его семья чем-то владела? Какой посыл этого всего? Почему всё время тычется бывший муж? Зачем вы будоражите память человека, которого нет семь лет? Что хотите этим сказать? Мне просто интересно. Мой супруг умер, не замаравшись в коррупционных делах, к нему у правоохранительных органов претензий нет и не было. Значит, вопрос к действующим. Ребят, только вы можете всем владеть или что? В каждой публикации намек, что у нас всё незаконно — и вот сейчас правосудие восторжествует, наконец-то, ура! И не только это.

— А что еще?

— Намеки, что вот вы ничего полезного не делаете, денег не даете, поэтому под раздачу попадаете. Слухи распускают телеграм-каналы. Один был, который меня тоже возмутил, там две сороки разговаривают. Посыл такой: «Ой, слушай, на них наезжают, потому что они в социальной жизни города не участвуют. Ни с кем не делятся, на нужды не посылают. А может быть, посылают, но не принято этим хвалиться? Да нет, не посылают». И намек, что поэтому у нас всё забирают. То есть, опять, о законе тут речи нет.

Но, вообще, если уж на то пошло, человек либо хочет давать что-то, либо не хочет. Это не значит, что у него можно всё отнять. Он, конечно, может быть, гад. Но это не повод у него всё отнимать. Да, повод высказать ему презрение, не здороваться с ним, в конце концов, если это кому-то претит. Нет, ну, правда. И вот я раз молчу, два, три, а это всё идет как по накатанному.

— Всё началось с больничного комплекса?

— Это был из пальца высосанный повод что-то отнять. Почему долго шел суд? Потому что любой нормальный квалифицированный юрист, если ему показать ход и решения судов, скажет, что это чушь. Что, собственно, они и говорят. Все удивляются, как такое возможно. Ведь доказано, что приватизация была проведена законно. Мы уложились во все сроки и нормативы. Да, я понимаю, социально значимый объект, больница. Но в то время была политика государства такая: «берите, ребята, и занимайтесь».

Причем приватизацию начал не Анатолий Михайлович (Анатолий Чистяков, генеральный директор ОАО «Саратовский подшипниковый завод». — Прим.ред.), мой отец, а еще директор Яшкин. Выкупались ваучеры. Людям они были не нужны на тот момент, нужнее были деньги, поэтому они с удовольствием их продавали. Это была абсолютно законная операция. Никто никого не заставлял, не ломал руки, ноги, иглы под ногти не втыкал. Была такая политика государства 30 лет назад. Кстати, еще потом долгое время больница содержалась собственниками, без всякой аренды.

Когда ее можно было бесплатно отдать городу, этот геморрой никому был не нужен. Но тогда было время такое, когда никому ничего было не нужно. У государства были другие проблемы. Но чья это вина? Тогда всё приватизировалось, а у государства были другие проблемы.

В 90-х годах мы могли просто его снести, построить там торговый центр, и всё. Как, например, вместо САЗа: стоит «торгашка», стоят дома, завода нет. Кстати, подшипниковый завод до сих пор есть, что характерно. Так же и здесь. Но, вы простите, содержать здание, в котором находится больница, дорогое удовольствие.

Потом уже губернатор Ипатов сказал: «Город у вас ее выкупит, но вы «похраните» пока здание, ничего не надо с ним делать». Сказали: «Хорошо, но давайте хотя бы будете платить аренду».

— Говорят, что бюджет заплатил за аренду здания больше миллиарда рублей…

— Те, кто эту тему педалирует, сумму ниже миллиарда не знают. Им нравится «миллиард». Там всё идет на какие-то миллиарды. Давайте еще за тысячу лет посчитайте, сколько кто потратил. Как будто специально такие цифры называются. Каждый риелтор, занимающийся недвижимостью и сдачей ее в аренду, знает цену метра аренды, где она стоит за 1000 рублей метр. Тут организация платила по 350 рублей за метр.

Но мы это здание содержали. Поменять только одни лифты, это 15 миллионов рублей. Кто это делает? Собственник. Если не покроешь крышу, не поменяешь лифты и так далее, больница не сможет там находиться. Ты откуда эти деньги будешь брать? В итоге получаешь какую-то аренду и заботишься о здании. Приходит пожарная охрана, куча комиссий, которые проверяют, всё ли у тебя соответствует нормативам. Они не к медикам приходят, а к собственнику здания. Если что-то не соответствует — иди меняй. Капремонт делает только собственник. И конечно, делает, поэтому здание и находится в приличном состоянии. А уже какие-то мелкие работы, косметические ремонты делает организация, которая арендует здание под свои нужды. И вопрос: где мы преступники в этом?

— А договориться не пробовали?

— В том-то и дело, что, если что-то нужно, давайте сядем за стол переговоров. Скажите нам: поменялась политика государства, нужно здание. И мы обо всём договоримся на взаимовыгодных условиях. Но я много раз слышала из инсайдерских источников: «Да им предлагали, но у них имидж недоговороспособных. Сидят там, щеки дуют, опять какие-то миллиарды хотят». Да, не хотим мы ни хрена миллиарды! Я просто хочу, чтобы всё было по справедливости. Ну был раньше такой закон, тогда жили по такому закону. Сейчас другой закон, давайте жить по нему. Но где он, этот закон? Господин Грибов (Роман Грибов, депутат Саратовской областной думы. — Прим. ред.) сказал, что закон один для всех. Это классно. И, как написано во всех учебниках, закон обратной силы не имеет.

А тут закон нарушен в отношении нас не по одному, а по десятку раз. Мало того, что состава преступления нет, да даже если бы где-то что-то и было, есть исковая давность по экономическим делам. Но дело в том, что законы, которые существовали на тот момент, исполнялись неукоснительно. Но теперь это игнорируется, вот что и обидно.

— А вы не можете игнорировать эти слухи, сплетни? Зачем вы это читаете?

— Привычка такая (смеется).

— Вам напрямую что-то пишут, говорят?

— Нет, напрямую, слава богу, мне никакие пакости не говорят. Но просто уже стало действительно бесить. Спусковым крючком еще послужило то, что сын приходит и говорит: «Мама, смотри, завтра 17 июня, день смерти отца. Каждый год обязательно в этот день что-то прилетает». Вот клянусь: какой-нибудь иск, публикация, как будто поздравление семье, очередная какашка. И я думаю: ну всё, сейчас напишу, ибо читать это уже невозможно. Поэтому и матом написала, без юридических нюансов. Но почему я так уверенно говорю: потому что с нами работают юристы, которые всё объясняют, и они в шоке от происходящего.

— А кого именно вы имели в виду в том послании?

— Про «дружков» — это я со зла написала. Но смотрите: Олег Васильевич жил и работал, и вот Олег Васильевич умирает. А власть в Саратовской области не меняется. Это уже показатель. Например, если бы власть поменялась и пришли другие люди, то была бы какая-то логика: «О, сейчас всю бывшую команду сметем, у нас тут новая жизнь началась!». Хотя изымать что-то тоже незаконно, но тут хотя бы можно было объяснить поведение. А тут все коллеги, люди, которые давно работали с ним — старая гвардия. Более того, все, кто начинал работать еще с моим отцом, и только благодаря Василичу — надо вещи своими именами называть — стали занимать хорошие посты. Я понимаю, почему они не хотят помочь. Они хотят на своем месте остаться. И они дистанцировались на всякий случай.

Но если бы с моим покойным товарищем так поступали, я бы, наверное, попыталась побороться. Сказать: «Ну, ребята, может, не будем беспределить и как-то уладим вопросы». Но люди вредничают. А мы что, вредничаем? Нет. Мы, может, в какие-то подковерные игры играем, лезем в политику? Боже упаси. Я вне политики, мне она не нужна, я в ней не разбираюсь и не хочу. Но считаю, что настоящие товарищи так не поступают.

— В ком из друзей сильнее всего разочаровались?

— Ну, в своих друзьях я не разочаровалась вовсе, а в друзьях Олега Васильевича, кто сейчас находится при должностях, разочаровалась во всех. На кладбище приезжают друзья, которые вообще далеки от этой темы.

— Как морально справляетесь со всем этим? Может быть, таким выбросом эмоций в соцсетях?

— Миллион раз говорила: вообще не хотелось этого писать. Хотелось просто спокойной жизни. В каком плане? Некоторые говорят: «Вот, она вылетела из социума, не понимает, что происходит, сидит где-то на розовых облаках». А сейчас еще и ноет на своих облаках. Вранье всё. Как спокойно и радостно жить в рамках той геополитической обстановки, которая сейчас царит в мире, ты же живой человек и переживаешь за массу моментов. Каждый человек невольно вовлечен и не может дистанцироваться. Как морально справляться: продолжать что-то делать, кино смотреть, фотокарточки снимать, рисовать, простой карандаш осваивать. Вот это всё. Потому что без этого и так плохого хватает.

— Ваша семья помогает бойцам СВО, как стало известно, из второго поста. Вы не хотели об этом говорить?

— Во-первых, никогда, в семье не было принято говорить о подобных вещах. Если вспомнить Олега Васильевича, хотя раз было такое, чтобы он стоял и вещал: «Я помог ему, другому?» Нет. Но он же делал? Делал. Этот пост у меня просмотрели 23 тысячи человек. И очень многие писали комментарии, что да, помогал. Спасибо нашим депутатам, кстати, если бы они не ответили на мой пост, то было бы гораздо меньше просмотров. Но люди читали их высказывания и мчались посмотреть, что это там за «веселая вдова», как меня назвали. Захотелось, наверное, тетку мордой ткнуть, ведь с тетками воевать — одно удовольствие.

В комментариях очень много незнакомых людей написали, и, если честно, я приятно удивилась. В адрес Олега Васильевича было много поддерживающих слов, люди вспоминали, как и кому он помогал, и никогда об этом не трезвонил, а просто делал, и всё. Поэтому я не хочу сказать, какие мы классные, святые, молодцы. Нет, мы обычные люди. И когда в Саратове пытались поджечь музей СВО, мы предлагали усилить безопасность, установить камеры. Но зачем об этом рассказывать? Я что, кандидат в депутаты? Мне теперь надо о каждом купленном бабушке яблоке рассказывать? Ну купил и купил, отдал и отдал.

Фонд Янкловича (Александр Янклович, бывший депутат Саратовской городской думы, находится в зоне СВО. — Прим. ред.) делал запрос о помощи. Она была перечислена. Спасибо, может, и не надо говорить, но вы хотя бы не пишите чушь, что эти люди закрылись и не живут проблемами страны. Порой было такое, я сама спрашивала чем помочь, мне отвечали: «Ничего не надо, ваш муж и так сделал много».

Я сейчас думаю, что это специально говорится, как задача на уничтожение. Чтобы сложилось негативное впечатление даже о у тех людей, кто нас не знает.

— Говорится, чтобы на вашем фоне быть лучше?

— Да куда лучше, вон театр построили, массу дел переделали. Суть в том, что целенаправленно травят зачем-то. Второй пост был ради того, чтобы сказать: «Если ты чего-то не знаешь, это не значит, что этого нет». Я не чиновник и не работник государственных структур, чтобы перед кем-то отчитываться.

Но в интернете рисуется образ семьи как каких-то мерзавцев, оторванных от реальности. Зачем? Что я вам сделала? Мало того, что всё отнимаете, так еще и боретесь, формируете негативное общественное мнение.

Если с больничным комплексом всё понятно, все-таки профиль социального объекта наложил свои отпечатки. Но когда начали отнимать здание, которое построено с нуля, было очень много звонков от людей, которые были в шоке. Появились вопросы: «А что, теперь в городе строить ничего нельзя, получается?» Вот так построишь, и придут люди, давшие разрешение на строительство, с криком, что это вообще самострой.

— Я так понимаю, это о пристройке к зданию на Московской, 55, где Кассационный суд? Кстати, а кто просил построить, как вы писали?

— Все знают, что суд сюда пришел благодаря одному большому человеку (с инициативой дислоцировать суд в Саратове выступил спикер Государственной думы Вячеслав Володин. — Прим.ред.), когда президент подписал закон о создании кассационных и апелляционных судов общей юрисдикции. В каких-то регионах выкупались здания, где-то брались в аренду, где-то строились. В Саратове выбор пал на нас. Таким образом, одно здание было нами построено, а другое изначально и совместно с партнерами выкуплено, в том числе у государства. И когда сейчас на суде говорят, что это вообще всё было незаконно, то у меня вопрос: а как тогда Российская Федерация могла нам его продавать?

Выкуп шел у собственников, которые в свое время его приватизировали, причем поэтажно. Несколько этажей занимала прокуратура, с которой мы поменялись, купив им то здание, где они сейчас располагаются. Поэтому непонятно, как можно было узнать про это здание только сейчас, если мы с ними же менялись. Но про это никому не интересно слушать. А вот про самострой в 14 этажей — это да.

Представительству суда в Саратове было нужно большее количество метров, чем было, и мы взялись достроить. Неужели тебя может обмануть такой серьезный арендатор, верно? Так что, с одной стороны, это был счастливый выбор, а с другой — капец, какой несчастливый. Строили бы мы дальше свою пристройку на какие-то свободные деньги, сдавали бы под офисы, и всё. Тогда как раз велось вялотекущее строительство, было готово этажа два. Но когда начался разговор о приезде суда, появились определенные требования: нужно было и капитально отремонтировать старое здание, и достроить новое. Серьезной организации со своим специалитетом просто так офисные помещения не сдашь. Но откуда брать такие деньги?

Наши власти говорят: «Возьмите кредит». Даже звучали фразы в стиле «Вы что, дураки, что ли, мы вас будем уговариваем построить здание, за которое вы потом будете получать аренду? Вы бизнесмены или кто?».

Нам даже никто не помог взять льготный кредит под это дело. В итоге мы втюхались в нормальный такой кредит с нормальными процентами, которые росли из года в год. Так и строили на свои деньги. А кто будет без разрешения строить в центре города пристройку в 14 этажей? Это нонсенс. Высшие люди региона курировали стройку, мы вели ежедневные протоколы, что успеваем в срок, никого не могли подвести. Они ставили свои подписи. Все были обо всем в курсе.

— Когда начались суды по изъятию зданий на Московской, 55, вам предлагали его выкупить?

— Нет, нам сразу прилетел иск. В том-то и смысл, что никто даже не предложил переговоры. Может, это схема такая рабочая, как считают люди, знающие похожие случаи.

— А почему говорят, что вам опять миллиарды предлагали?

— Не знаю. Я не знаю, где и у кого что-то пошло не так, но нам никаких предложений не поступало. Если бы они так поступили, то мы же, наверное, не идиоты, чтобы ругаться с властью? С какой бы то ни было. Районной, городской, не приведи господь, еще выше. Люди могут просто сесть и объяснить, почему ты должен это продать. Другое дело, почему ты должен продавать то, что строилось на твои деньги, и где ты планировал арендный бизнес? Нам не нужны проблемы, но и свои деньги не хочется терять. Иск прилетел даже тогда, когда кредит еще не был закрыт. Поэтому давайте, пожалуйста, сядем за стол переговоров и к обоюдному удовольствию решим этот вопрос. А то получается, возводить самострой было нельзя, но и снести теперь его нельзя, а вот изъять можно.

— На какой стадии сейчас процесс?

— Суды еще идут. Я ездила в администрацию президента, отвозила туда жалобу — ее приняли к рассмотрению. Обращалась в Генпрокуратуру, но бесполезно. Самое смешное, возвращаясь к речам некоторых депутатов, которые мне через прессу сказали, что «закон для всех один». И не надо, дескать, там ныть, сидеть. Но ныла я, когда у меня кот умер. Сейчас я просто возмущаюсь. Возмущаться и ныть — это разные вещи. Просто по поводу закона странно получается. Наш президент говорит, что деприватизации нет и быть не может, бизнес не должен расплачиваться за ошибки органов власти, активы у него изыматься не будут, но в Саратове, получается, эти слова ничего не значат.

— Кстати, про активы. Где они?

— В судах. Если это вопрос к тому, что некоторые личности всё пытаются найти их и думают: «Ах, какое баснословное состояние Грищенко», то его не существует. Если человек при жизни демонстрировал широту своей души и, может быть, кто-то решил, что это потому, что слишком много денег, и теперь если нас потрясти, как грушу, вдруг что-то еще упадет, то это не так.

За границей активов никогда не было и нет: ни у меня, ни у моей мамы, ни у свекрови моей старенькой. Они на моем содержании находятся. У детей тоже нет. Ни у наших партнеров нет, ни у членов их семей. Цепочку можно придумать длинную, но во всей этой цепочке нет активов, счетов, имущества и собственности ни в ближнем, ни в дальнем зарубежье, и никогда, кстати, не было. Потому что никто никогда никуда не собирался бежать. Ни до этой ситуации в мире, ни сейчас.

Но когда каждый второй знакомый шепчет с таинственным лицом: «Вам надо скорее избавляться от активов и бежать», у меня вопрос: что знают они такого, чего не знаю я? Какие подковерные игры? Поэтому такой пост и написала. Ребята, он вас тянул наверх и не скупился, и теперь за всё хорошее такая плата настала и «мужская» в кавычках манера нападать на вдову с детьми и внуками. Может, они сами пешки, я не знаю, но прямо не верится, что всем сказали: «Начали!» И они начали.

Я больше скажу: мы молчали и не отбивались ровно потому, что на определенный момент кроме недоумения это всё ничего не вызывало. Как у нас в стране говорят: в глубине души каждый знает, за что сядет, так вот: абсолютно не за что. Всё всегда делалось в рамках закона и в соответствии с правилами. Я законопослушный гражданин и люблю свою страну, свой город. В Саратове много хороших людей. И единственное, что хочу на данный момент: чтобы на беспредел, творящийся в отношении моей семьи в этом городе, обратили внимание вышестоящие органы и компетентно во всём разобрались.