«Прихожане невидимой церкви»: чем живут в Саратове лютеране

Подвал на проспекте Столыпина не может не привлекать внимание любопытных. Обычно на главной улице Саратова в подобных помещениях располагаются питейные заведения. Но на этот раз вывеска гласит: «Евангелическо-лютеранский церковь Ингрии на территории России, часовня св. Иоанна Богослова. Богослужения по воскресеньям в 11:00» В канун новогодних праздников, особенно Рождества, показалось уместным спуститься вниз, но поближе к Богу.

На входе встречает рождественский вертеп — декорация воссоздания сцены рождества Иисуса Христа. В большом светлом помещении ряд скамей, как в западных церквях, импровизированный алтарь. В углу на возвышении — электронный орган, и уже льется музыка. Меня встречает пастор Олав Паньчу и проводит экскурсию. Я вижу, как люди готовятся к праздничной трапезе: сборы такие же, как и в любом коллективе, ничего необычного. Женщины суетятся, нарезают бутерброды, раскладывают на тарелки блюда. Некоторые из них выглядят необычно, я их не узнаю. В маленькой комнатке при трапезной разложены рождественские подарки. Варится кофе.

На стенах — стенды с фотографиями прошлых лет и поздравления от губернатора Саратовской области Романа Бусаргина с различными праздниками. Стоит елка, за которой прячется в телефоне девушка-подросток. Настоятель Олав Паньчу рассказывает мне историю Церкви.

— Группа лютеран в Саратове была еще в 80-х годах, раньше просто собирались на квартирах, читали Библию, молились. В 2001 году зарегистрировали религиозную организацию. Потом стали снимать помещения и в 2005 году переехали в часовню. Она была освящена епископом евангелическо-лютеранской Церкви Ингрии Арри Кугаппи. Ингрия — это была историческая область рядом с Петербургом, откуда пошло лютеранство в России. Ингерманландия.

«Яндекс» рассказывает, что Ингерманландия, она же Ингрия, или Ижорская земля, располагается по берегам Невы, ограничивается Финским заливом, рекой Нарвой и Чудским озером на западе, Ладожским озером с прилегающими к нему равнинами и рекой Лавой — на востоке. На севере она граничит с Карелией по рекам Сестре и Смородинке. Здесь важно запомнить про Карелию — потому что неспроста в церкви угощают карельскими «калитками».

— Как о вас люди узнают?

— Даем рекламу, проводим концерты и экскурсии, устраиваем мастер-классы. Есть рождественские дегустации, когда готовим различные блюда, связанные с традициями и рассказываем, на чем они основаны. Людям это интересно. У нас принята синодом программа «Информация, конфирмация, ординация». То есть сначала люди о нас должны узнать. Это может сделать каждый — наши двери всегда открыты.

Конфирмация, ординация — это обряды в знак в знак сознательного подтверждения своего крещения и принадлежности к Церкви. Официальное принятие. Пастор рассказывает, что сейчас в Саратове насчитывается около 200 лютеран, 130 из них — зарегистрированные. Лютеранство — одно из самых старых течений в протестантизме. Причем евангелическая церковь в Саратове не одна, есть еще немецкая. Та, в которой мы находимся, более консервативная, классическая, по скандинавским традициям. Периодически звучали обещания, что будет построен соответствующий собор, но в наши непростые времена об этом остается только мечтать.

— У вас тоже есть ритуалы и ограничения, как в православной Церкви?

— В 1517 году, когда Мартин Лютер начал реформацию, он хотел убрать все злоупотребления и ошибки, накопившиеся за полторы тысячи лет в богословии, традиции и культуре христианской церкви, — отвечает Олав Паньчу. — Его задача была вернуть ее к чистоте апостольских времен, когда не было помпезных украшений, была чистая вера, вероисповедание, основанное по заветам Христа. Наша церковь простая, здесь всё максимально приближено к Библии, вере апостолов. Например, нет акцента на физическом посте, у нас акцент на духовном. Главное — чистота мыслей, слова, своих поступков. Если человек хочет себя ограничивать в пище — это нормально. Пусть ограничивает. Но без фанатизма

Пастор Олав Паньчу — интересный человек, как и его рассказ. Журналист-международник со знанием трех иностранных языков он отучился в евангелическо-лютеранской семинарии в США. Его отец — финн, мама — русская. Благодаря ей он глубоко впитал веру. Говорит, что мог жить в Германии, Финляндии, где угодно, но «Господь оставил» в Саратове.

— Быть пастором — это призвание, к которому призывает Господь. Он ведет различными путями, у каждого путь индивидуальный. Главное — слушать Господа и молиться.

Обращаю внимание пастора на то, что мало людей, и будущее лютеранской Церкви в России. Как она будет развиваться дальше?

— Дело в том, что задача, которую поставил Христос — собрать своих до конца времен, проповедовать Евангелие всем людям — отвечает он. — До того, как времена закончатся, мы прежде всего проповедуем и поддерживаем в вере своих. А то, что мир идет к концу, это понятно. Откровение Иоанна Богослова об этом четко говорит, что количество греха не уменьшается, а только возрастает. И, естественно, будет Суд окончательный, когда Господь прекратит историю человечества в том виде, в котором мы ее знали.

Во время экскурсии пастор представляет мне дьякона, который будет помогать совершать богослужение.

— Дьякон Владимир является доктором, — отмечает он.

— Является… во снах, — смеется Владимир. — Вообще как бы много людей-священнослужителей, которые параллельно участвуют в мирской жизни.

Однако врач какой именно специальности, говорить не стал. Старший дьяконист Галина Фишер — милейшая женщина, которая как раз варила кофе. Ее призвание — следить за хозяйством и порядком. В церковь ее привела подруга. Галина приходила на различные концерты и праздники, читала стихи. Потом втянулась и осталась. Сейчас на пенсии, до этого много работала и на административных должностях, и в реабилитационном центре для детей-инвалидов в столице.

— Когда начался конфликт в 2014 году, мы патронировали в Саратове шесть семей беженцев, — рассказывает она о добрых деяниях Церкви. — Патронировали лично. Когда сказали просто сдавать деньги, мы сразу выступили против. Я работала в интернате и знаю, что они не всегда доходят до адресатов. Поэтому помогаем адресно.

— Дамы и господа, здравствуйте! Я пришел Христа прославить, вас с праздником поздравить! — прервал разговор густой бас нового гостя. Мужчина солидного возраста с бородой и усами, в костюме и с золотыми перстнями, которому, казалось, не хватало только трости с золотым набалдашником и получился бы истинный франт.

Галина убежала помогать по хозяйству. А я познакомилась с Сергеем — он занимается миссионерской работой. Ему 30 лет, у него за спиной бывший авиационный колледж и СГТУ, по образованию он — айтишник. Говорит, что изучал все христианские конфессии и остановился на этой.

— Что означает миссионерская работа?

— В современном понимании это просто информирование. Саратовская область исторически очень привязана к лютеранской культуре. Немцы Поволжья — лютеране и очень странно, что многие жители Саратова не знают, кто они такие. Хотя мы часто проходим мимо консерватории, например, которая имеет специфический вид, и можно задуматься почему. А ведь ее строили лютеране.

В классическом понимании миссионерство — это когда ты рассказываешь людям о Евангелии, что Христос воскрес, но в современных реалиях мы не можем просто так ходить по улицам с Библией. Свидетели Иеговы (экстремистская организация, деятельность запрещена на территории РФ) себе эту форму забрали. Юридически сложно и слишком много согласований, чтобы на улице проводить мероприятие религиозного характера. Лично я выстраиваю миссионерскую деятельность, глядя на примеры флагманских приходов, например, Святой Анны в Петербурге. Они занимаются христианскими арт-пространствами, проводят выставки, концерты. Но там попроще — у них есть исторический собор, который уже сам собой привлекает внимание. А мы в подвале, это этакий андеграунд. Но, может, это хорошо отчасти. Люди приходя к нам, воспринимают церковь вот такой — немного бедной, несуразной. И кому-то это нравится.

Сергей рассказывает, что Церковь сотрудничает с туристическим бюро. Для туристов проходят те самые рождественские дегустации, такие праздники, как Пиккуйоулу — финский праздник, например.

— Есть такая выпечка, как немецкий штоллен, мы даем его попробовать и рассказываем, как связан с лютеранством, — поясняет собеседник. — В Финляндии есть десерт «Рождественская звезда» и так далее. Миссионерство в современной форме склоняется к туризму, его форма туристическая.

— Это ваша работа?

— Это служение. Работа, это когда деньги получаешь и ходишь 5/2, — смеется Сергей. — У лютеран считается, что если ты член прихода, то уже служишь. Любой прихожанин уже служитель невидимой Церкви. Просто у кого-то форма более яркая. Мне выдали документ что я миссионер, а быть им может каждый. Только человека не надо уговаривать прийти. То, что мы делаем, — просто напоминаем, что развитая цивилизация построена христианами. Можем и без Бога обойтись, и жить, как есть, но, если брать исторический контекст, все успехи в том числе научного мира так или иначе связаны с религией.

— А можно жить без Бога?

— Можно, почему нет, многие же живут.

— Но с Богом лучше?

— Не то что лучше… Есть такой стереотип, меня, например, часто спрашивают: «А вот ты сюда пришел потому, что что-то почувствовал?» На самом деле нет, не почувствовал. Христианский бог — он не языческий бог, и он дает тебе не то, что ты хочешь, а то, что нужно.

— Глава сайентологов Рон Хаббард как-то сказал: «Если вы хотите заработать миллион долларов, то создайте свою религию». Как вы к этому относитесь?

— Я прекрасно знаю, кто такие сайентологи и как он это всё придумал. И это не религия, а секта. Зарабатывают на сектах. Религиозным организациям сложно заработать деньги. Ты можешь создать секту и заработать деньги, но создать религию и их заработать — нет.

Прозвенел колокол — всех пригласили на богослужение. На скамейках лежал евангелическо-лютеранский сборник гимнов. Их следовало петь. Я оказалась рядом с тем самым франтом. Увидела на его пиджаке необычный синий значок с изображением какого-то здания.

— А что это за значок? — спросила я.

— Это ненашенский! — заговорщицки сообщил он. — Но лютеранский у меня тоже есть. А это шведский. А я вообще блуждающий форвард. Он есть, но в то же время его нет.

На мой вопросительный взгляд мужчина продолжил.

— Я — великий строитель, занимаюсь восстановлением и реставрацией соборов. И в Саратове, и в Питере. Сейчас просто времени нет и настроения. Участвовал в восстановлении «Утоли мои печали»…

Началось богослужение, и мы больше не разговаривали.

В прошлом году мы побывали на рождественской мессе в католическом храме и узнали, как шутит священник.