«У главы села — только листочек и ручка. Ну что он сделает?»: репортаж из затопленных сёл, где люди спасают себя сами

В России из-за паводка складывается чрезвычайная ситуация. В 36 регионах страны в пятницу, 5 апреля, было подтоплено уже 1970 домов, более 10 тысяч приусадебных участков, 190 низководных мостов и 120 участков автодорог. Последствия паводка ликвидировали более 3 тысяч спасателей, сообщила пресс-служба МЧС.

Самая тяжелая обстановка — в Самарской и Оренбургской областях, Алтайском крае, где под воду ушли сотни домов и участков. Наши коллеги из 63.RU отправились в затопленные сёла Самарской области Подъем-Михайловка и Яблоновый Овраг Волжского района, обойдя в «забродниках» множество домов и увидев, как жители пытаются спасти свое имущество и спастись сами. Подробности — в материале Александры Исмайловой.

За один день я видела многое: мужчин, которые сами строят дамбу, чтобы защитить свои дома от паводка, и рыдающую женщину, которой очень, очень страшно. Хозяйку, которой пришлось выбирать: спасти поросят, но куры утонут, или кур — погибнут поросята. Еще я видела кур Шрёдингера: они сидят в клетке, хозяева уехали; если вода поднимется, им конец, а если отступит, они выживут. Видела людей, которые в отчаянии кидались на спасателей с кулаками: «У меня там мама тонет третий день, где вы были?»

Я весь день думала, кто виноват и что делать. Но не нашла ответа. Поэтому расскажу всё как есть, этот репортаж будет очень личным и максимально честным. Вы сами сделаете выводы.

Мы доехали до Подъем-Михайловки. Это большое село в Волжском районе Самарской области. Река Чапаевка делит его примерно пополам.

Часть территории свободна от воды, там жизнь идет своим чередом. Церковь, школа, магазин — всё открыто, сухо, всё работает. Солнечный день, почти идиллия.

Чуть ниже, буквально через 500 метров, начинается наводнение. Дорога, по которой мы едем, просто обрывается и превращается в реку. По реке плывет местный житель на резиновой лодке.

Из реки торчат заборы: здесь жили люди, но сейчас стихия выгнала их из домов. Пожилые женщины и мужчины кучкуются, иногда смеются, обсуждают ситуацию и немного ругают власть.

— Я только ремонт сделал, представляете? — жалуется пенсионер Анатолий. — И вот, прощай ремонт. Захожу в дом — всё плавает, мебель плавает, закрутки мои плавают...

— Такого паводка мы не помним с 2011 года! — добавляет его соседка Нина. — Снега много, это да. Но снег бывает каждый год — я думаю, дело в другом. Вдоль реки понастроили частных прудов, там разводят рыбу. По осени их должны сливать, но этого не происходит. За частниками никто не следит. Весной начинает таять снег, пруды переполняются, их срывает. Вся вода из пруда резко переливается в Чапаевку. Из-за этого такой потоп.

Люди погрузили в машины ценности и документы и ждут, как будут развиваться события. В ПВР — пункты временного размещения — пока не идут.

— Мы знаем, что в школе есть пункт размещения. Пока здесь побудем. Вода подходит — мы отходим подальше. Так и до школы дойдем! — шутит бабушка Нина.

Тем временем в местной школе всё готово к приему «беженцев»: в столовой есть еда, в спортзале — маты. Конечно, не санаторий, но в крайнем случае здесь можно переночевать. У директора школы разрывается телефон, он жонглирует двумя автобусами — какой поедет развозить детей, а какой заберет людей, эвакуирующихся из соседнего села.

— Учеба проходит в штатном режиме. Восемь детей не пришли в школу, они в своих домах, отрезаны водой. Они на связи с учителем, жалоб от родителей не поступало, — говорит Сергей Александрович, директор учебного учреждения.

В школьной столовой — женщина с двумя маленькими детьми. Они эвакуировались из Яблонового Оврага и сейчас обедают. Молодая мама рассказывает, что в 2011 году, когда сама была подростком, точно так же сидела здесь во время паводка.

— А теперь уже я со своими детьми сюда приехала, всё повторяется, — вздыхает она.

Едем дальше, видим посередине села длинную асфальтовую дорогу, по которой курсируют два трактора. Они насыпают землю, часть дамбы уже построена — по крайней мере, здесь домовладения защитили от воды.

Пятеро мужчин наблюдают за работой техники. Ну наконец-то, думаю я, хоть какая-то помощь жителям.

— Вы спасатели? Администрация? — спрашиваем мы.

— Нет, мы местные, — смеются мужчины. — Вот мой дом, мой участок, а это мой трактор. Если бы мы сидели сложа руки, сейчас здесь всё было бы под водой. Пришлось объединиться и что-то делать. Администрация, ну что она может, администрация? Вот есть глава села, у него нет никакого бюджета, только листочек и ручка. Ну что он сделает? Тут нужна помощь каких-то вышестоящих структур.

На вопрос о причинах паводка сельчане опять говорят о частниках, которые понастроили пруды.

— Их очень много вдоль реки! Приедешь на такой пруд порыбачить — «это моё, плати денежку!» А как по весне сорвало пруд и затопило полсела — это ничьё, отвечать некому. Конечно, главе села мешок карпов занесли, и всё в порядке, — ругаются местные.

Интересуемся, можно ли проехать на другой берег Чапаевки, посмотреть ситуацию там.

— Вы туда не попадёте, я еле-еле на «Ниве» проехал утром. У меня родители там отрезаны, у них уже в домах вода. Всё подняли, мебель поставили на кирпичи, сидят на кроватях. А что делать? — говорит ещё один мужчина. — Что касается оповещений, предупреждений — да, ходили девушки, просили подписать бумагу, мол, нас предупредили, что мы попадаем в зону подтопления. Подписали. А толку-то?

Мы с фотографом надеваем рыбацкие сапоги и топаем по колено в воде по одной из улиц-рек. Из окон глядят удивлённые люди. Много пустых домов: кто уехал в город, кто к детям. Но многие и остались: не смогли бросить коров, свиней, собак.

— Ни одной машины с утра к нам не приехало, — рассказывает из окошка местная жительница. — Ни с хлебом, ни с продуктами. Магазин затопило, вчера в обед его закрыли. Ни оповещения никакого, ни помощи от власти — ничего. У меня бабушка 85 лет, соседка. Я ей вот сходила хлеба отнесла. А если бы не это? Никто бы не помог.

Другая сельчанка, помоложе, со слезами показывает нам затопленный огород, надворные постройки и два утонувших трактора.

— Ночью пришла вода, мы ничего не успели сделать. Пока спасали поросят (у меня 40 поросят), куры вон там утонули. Нам предлагают эвакуироваться, у меня трое детей, младшему 4 года. Ну куда нам эвакуироваться? А со скотиной что будет? — негодует женщина. — Подняла всю мебель на второй этаж, тряпки, тазики приготовила, будем пережидать... Хоть бы она отступила, вода, только бы еще выше не пошла...

Кажется, если бы можно было позвать шамана или принести жертву богам, чтобы стихия остановилась, эта женщина, несомненно, так бы и сделала. Но сейчас она чувствует полное бессилие. Сельчанка просит не называть ее имени, потому что рассказ очень искренний. И еще потому, что речь зашла о выплатах.

— Десять лет назад тоже было затопление, нам заплатили по 10 тысяч. И сейчас тоже обещают компенсацию 10 тысяч. Но это разве компенсация? Вы не представляете, сколько кормов пропало, сколько животных погибло, сколько денег уйдёт, чтобы дом восстановить... А нам суют по 10 тысяч, как подачку.

В какой-то момент мы стали свидетелями эвакуации — пожилых людей вывозили на рафте.

Второй пункт нашего путешествия — село Яблоновый Овраг. Говорят, что там ситуация еще хуже.

На въезде в село — вереница машин. Дорогу затопило, и люди не могут проехать. Но развернуться и уехать — тоже не вариант, ведь в селе родные и близкие, за которых они беспокоятся.

Мы оставляем машину с водителем в конце вереницы и идем по затопленным улицам. Видим закрытый магазин, машину МЧС. Чуть дальше асфальт сухой, по улице едет автомобиль, из него объявляют о затоплении по громкой связи.

— Просим жителей собрать документы и вещи, отключить электричество и приготовиться к эвакуации! — звучит из громкоговорителя.

Но местные жители эвакуироваться не торопятся. Они точно так же, как и в Подъем-Михайловке, собираются группами, греются на солнышке и обсуждают ситуацию.

— Мой дом затопило, я к детям приехала, — рассказывает одна из пенсионерок.

— А вы из администрации? — интересуется немолодой мужчина. — Не знаете, компенсации будут? У меня затопило 40 тонн ячменя, 40 тонн продовольственной пшеницы. Сейчас идет затопление фуражного склада: там тоже ячмень, овес, пшеница... Конечно, вы можете сказать, почему мы сами не позаботились об этом, не подготовились к паводку. Но никто не ожидал, что вода так быстро придет и в таком количестве. Вчера она как будто успокоилась, начала немного отступать. А ночью вдруг поднялась опять — быстро и резко. Мы просто не успели ничего спасти.

Сухая улица кончается, и дороги вновь превращаются в реки. Если бы не высокие рыбацкие сапоги, мы бы здесь никогда не оказались. Пытаемся выяснить, есть ли люди в полузатопленных домах. Оказывается, что да, и немало.

— Вот наша баня, там уже на полу вода, — показывает свой участок Валентина. — Вот детская, мы всю мебель подняли повыше. В доме воды пока нет, но еще 2–3 сантиметра — и будет.

Валентина и ее муж — многодетная семья. Они отправили пятерых детей к родителям в соседнее село, где посуше. Сами вернулись за двумя собаками. Но сейчас тоже уедут.

— Здесь у нас сарай, его тоже затопило. Там куры, мы им оставили еды, надеемся, уцелеют. Вон гуси плавают, им ничего не будет. В прошлом году продали крупную скотину, а то не знаем, что бы сейчас делали, — рассказала женщина.

Валя держится молодцом, но ей очень жаль ремонта, который семья потихоньку делала-делала — и доделала в прошлом году.

— Я даже хотела писать губернатору! — говорит сельчанка. — Возмущает, что весна приходит не первый раз. Можно было спрогнозировать, что снег будет таять, людей будет затапливать?! В том году мы с мужем сами чистили дамбу — нас уже подтапливало, но не так сильно, — в этом году тоже почистили, но толку-то от этого? Нужно было как-то снег взрывать, что-то делать! Ладно, у нас есть куда сбежать, у нас пятеро детей. А у кого-то восемь детей, и они все здесь находятся! Да, сейчас МЧС реагирует, людей вывозят. Но а дальше-то что? Возвращаться-то нам всё равно сюда. А кто-то и живёт, просто вы до них не доедете уже. Они водой оцеплены, отрезаны. Без магазина, без еды, без питьевой воды. Как можно было такое допустить?

Валентина — из тех людей, которые крепко стоят на ногах: у нее и ее мужа есть рыбацкие сапоги, непромокаемые рюкзаки, хорошее настроение. Они берут собак на руки и выносят с затопленного участка. Куры остаются в сарае, ждать своей участи. Я надеюсь, что им повезет.

А вот Ирине, соседке Валентины, совсем некуда уехать. И ей очень страшно. Она — городской житель, полгода назад переехала в село. Ни женщина, ни ее супруг не ждали наводнения. У них даже не в чем выйти из дома. А во дворе — выше колена воды.

— Вода пошла вчера ночью. Сначала затопило погреб. Когда ситуация ухудшилась, я позвонила в МЧС. Всем звонила, предлагают только эвакуацию. Никакой помощи, откачать воду, например, я не знаю, как это всё делается. Мы чисто городские жители, ни разу не сталкивались с таким. У нас две кошки, собака, я диабетик. Мне нужен контроль сахара постоянно. Сейчас вообще он завышен. Предлагают только школу, но куда я… Сейчас вот уйдешь из дома, начнется мародерство. Может быть, конечно, и не начнется. Но как свой дом оставлять? Мы квартиру продали, все деньги вложили сюда в ремонт. И что, вот я уеду? — рыдает Ирина.

Женщину невероятно жаль. Пытаюсь представить: а если бы в моей городской квартире было по колено воды, мне бы сказали — всё бросай, эвакуируйся, дверь оставь открытой. Я бы пошла или осталась?

На выезде из села, уже около 17:00 4 апреля, мы наконец-то видим спасателей. Они надувают большие лодки, чтобы эвакуировать жителей и подвозить продукты.

— Почему вы приехали только сейчас?! Где вы были раньше, у меня там мама тонет третий день, у людей ни еды, ни воды, мы не знаем, что делать?! — бросается на руководителя спасательной службы маленький крепенький мужчина. Чуть ли не с кулаками.

— Как только нас вызвали, мы и приехали, — успокаивает его Олег Моцарь, руководитель ПСС Самарской области. — Мы не можем работать без вызова, мы не знаем село. Куда ехать, кого спасать, где что затопило, кому подвозить продукты? Нам должен глава села всё это рассказать, показать. Вот сейчас этим как раз и занимаемся.

К концу дня мне кажется, что я бродила по воде целую вечность, и другого просто не бывает. Нет ни города, ни сухих дорог, ни теплой ванной. Это было в прошлой жизни, как будто приснилось. Очень хочется снять тяжёлые рыбацкие сапоги. Но я и благодарна, что они есть, ведь иначе в затопленные сёла было бы просто не попасть.

По дороге в редакцию я размышляю: у каждого своя правда. Вот мужчины собрались и сделали дамбу, никого не просили о помощи. Вот спасатели — их позвали, они приехали. Они не могут откачать воду, ведь ее тонны. Они могут только предложить эвакуацию. Вот люди: у них коровы, свиньи, дети, кошки. Они не готовы уезжать. Но умоляют их спасти. Неужели невозможно было предугадать, что ситуация будет так развиваться? Или виновата стихия, с которой бесполезно бороться?

Я посмотрела в глаза стихии. Это очень страшно. Но я вернусь в город, где тепло и сухо. А Ирина так и останется в затопленном доме рыдать от страха. Можно ли было это предотвратить?