«Этим надо переболеть»: профессор филологии рассказал, что думает о подростковом сленге

Несколько дней назад саратовские соцсети взволновала фотография из энгельсского лицея со списком из примерно трех десятков запрещенных к употреблению в классе фраз и слов. Как 164.RU выяснил позже, это были мемы, которые выросли из набравших большую популярность в TikTok видео, а также современные молодежные сленговые словечки.

В связи с интересом к этой теме мы немного поговорили с российским лингвистом, преподавателем высшей школы и школьным педагогом, доктором филологических наук Сергеем Козинцом.

— Следите ли вы за сленговыми словами?

— Как и любой филолог, конечно, отчасти слежу. Поскольку я еще и работаю с детьми, не могу не следить.

— Стоит ли придавать серьезное значение такому явлению? Я слышал, что когда-то слово «глаз» было сленговым, а вместо него употребляли «очи».

— Вообще, слово «глаз» пришло из древненемецкого. Очень древнее слово, оно обозначало там «шарик». Вполне возможно, что оно проникло через жаргон, я сейчас точно не могу сказать. Любой народный язык, по крайней мере русский, делится на так называемые страты, то есть формы существования.

Литературную — ту, которой должны пользоваться все в разных отраслях. Просторечие — это язык носителей, неграмотных носителей, но я думаю, что сейчас таких достаточно мало. Диалекты — тоже существование их под вопросом, и жаргон.

Жаргон, в отличие от названных мной групп, он не является системой. По сути, что такое жаргон? Это некая группа лексики, которая существует параллельно с основной. Происхождение вы, наверное, примерно знаете, да? Это из закрытых социальных групп: тюремная, арго (язык, служит средством общения внутри замкнутых социальных групп. — Прим. ред.) и так далее.

— Надо ли бороться с подростковым сленгом?

— Давайте зададимся вопросом: что значит бороться? Надо показывать молодежи, что употребление тех или иных слов не плохо или не хорошо само по себе, оно плохо или хорошо в зависимости от той среды, где эти слова употребляются. В обычной речи подростков употребление этих слов не является чем-то плохим, разумеется. Соответственно, если обстановка уже более официальная и формальная, то, разумеется, мы должны ограничивать ограничения на употребление этих слов. Так же, как и любых других.

А бороться с ним бессмысленно, поскольку, как говорил Николай Васильевич Гоголь,
«язык живой, как жизнь», и он сам в конце концов отберет те или иные слова. Вы, наверное, помните массу слов. Например, в 90-е было такое слово, как «прикольный». Оно же было сугубо жаргонным. А сейчас оно вошло в литературный язык на правах просто разговорного. Даже словари уже толковые фиксируют его с пометкой «разговорное». Уже без пометки «жаргонное». Такая судьба у этих слов. Они могут войти в конце концов в литературный язык.

По какой причине? Из-за своей распространенности и, наверное, такой незначительной экспрессии, потому что в слове «прикольный» ничего такого ярко экспрессивного.

Большинство жаргонных слов, вы это тоже знаете, они в конце концов в молодежной среде исчезают. Там, что называется, «текучка кадров» очень большая. Те слова, которые я помню, слышал от детей в 90-е годы, сейчас современные подростки совершенно не знают. У них совершенно новая группа слов.

Сейчас больше англицизмов проникает в молодежную среду. А основным источником пополнения жаргонной лексики в речи подростков является все-таки английский язык. Это видно.

— А у советской молодежи разве было не так? Например, «бродвей» и подобные слова — они же из английского.

— Не все англицизмами были. Основным источником пополнения жаргонной лексики в СССР, не только у молодежи, но и вообще у всех людей, был уголовный жаргон. Была «бериевская» амнистия (объявлена сразу после смерти Сталина, была крупнейшей в истории России; по ней освободили 1,2–1,35 миллиона человек. — Прим. ред.), когда огромное число уголовников «хлынуло» в наше общество. Да и вообще, вы помните, сколько людей тогда сидело? Они не могли эту культуру не впитать в себя.

Я, будучи ребенком, не понимал, что это слово на самом деле из тюремного жаргона и когда в язык пришло, как я потом это выяснил. Оно пришло, возможно, из идиша. Потому что масса жаргонных уголовных слов пришла из идиша.

Хотя англицизмы, разумеется, были, но они составляли не такую значительную часть, как, например, сейчас. Поэтому как бороться? Мы можем составить небольшой словарик из слов, которые сохранили на протяжении десятилетий свою актуальность.

Одно из таких слов — «чувак». Оно еще с 1950-х годов. Кстати, его происхождение тоже никто не знает. Многие его расшифровывают, как аббревиатуру.

— Человек уверенный?

— Да-да, совершенно верно. Но с другой стороны, если мы заглянем в диалектные словари, то увидим, что у слова «чувак» есть значение, простите, «кастрированный баран». Здесь возникает вопрос. Не было ли, скажем, носителем языка взято готовое слово и просто искусственно подведено под аббревиатуру? То есть его стали расшифровывать, придав ему вид аббревиатуры, но изначально оно аббревиатурой не являлось? Либо изначально вот таким видом оно просто совпало с тем диалектным словом. Мы это тоже, к сожалению, сейчас не установим.

Вопрос не в этом. Вопрос в том, что это слово — одно из тех немногих, что существуют уже 60 или 70 лет среди молодежи. И поскольку я за речью детей и подростков слежу, я вижу, что да, они его также активно употребляют. Поэтому тут к слову «бороться» как надо отнестись? Надо объяснять этим подросткам, что употребление таких слов в их обычной речи вполне себе допустимо, в этом нет ничего плохого.

Вы тоже были подростком, и я был подростком, мы тоже «болели» с вами этой болезнью. В конце концов, по мере взросления мы с вами отходили от этого. Так же эти дети, они просто отойдут. Отбросят, им на смену придут другие дети и другие слова, и мы с этим ничего не поделаем. В этом смысле «бороться», как многие предлагают, бессмысленно, это… то же самое, что «носить воду решетом». Усилий много, а результат, естественно, нулевой.

Другое дело, что я, например, как учитель против того, что в современном учебнике включили параграф, посвященный жаргону. Это не значит, что учеников не надо знакомить с этим понятием. Но там слишком много внимания этому уделено, в том числе приведено упражнение, где ученики должны как бы перевести какой-то текст, который состоит фактически из одних жаргонных слов.

— Там старые жаргонные слова или новые?

— Разные. Я не скажу какие. Сейчас нет этого учебника под рукой. Он для шестого класса по русскому. Там есть это упражнение. Я считаю, что акцентировать внимание учеников на этой категории русского языка совершенно не стоит. Потому что, простите, они этим материалом владеют и без учебников прекрасно!

Поэтому, если подытожить, простите за многословие, вы все-таки с филологом говорите, воспитательный момент должен состоять еще в том, чтобы подсказывать, что их [жаргонных слов] употребление допустимо только в определенной речевой ситуации и недопустимо в официальной и так далее.

Это, скажем так, «языковая болезнь», которой каждый человек должен переболеть. Плохо бывает, когда человек ею не переболеет, и она у него становится хронической. Когда человеку 40–50 лет, а он продолжает использовать в речи какие-то словечки, согласитесь, это иногда смотрится немножко смешно, если не сказать жалко.

Если он, конечно, не использует их в шутку. Мы все прекрасно понимаем, когда человек использует какое-то слово в шутку, выделяя как-то его интонацию и помещая в определенный контекст. А когда у него это, извините, естественная речь — это тоже всегда понятно носителям языка.

— Я стал замечать, в последнее время, особенно среди людей моего возраста и старше — лет от 30 до 50, что одно слово стали часто употреблять: «вайб», то есть атмосфера. Это проявление чего? Слово уже просто встроилось в язык, или это попытка омолодиться как-то, или еще что?

— Вы знаете, есть еще такое понятие, как актуальность слова, мода на него. Вот оно вбрасывается в язык и активно используется. Например, в начале 1990-х, вы должны это помнить, стали часто использовать слово «шоп» (от английского shop — магазин. — Прим. ред.). В конце концов, в русский язык оно не вошло, но вошли его производные.

— Шопоголик?

— «Шопоголик» — не такое часто употребляемое. Зато от подростков редко услышишь слово «сумка». То, в чем они носят продукты, они это называют «шопером». «Шопоголик» гораздо более редко употребляемое. Потому что оно образовано по аналогии со словом трудоголик или, например, алкоголик. Или слово «шопинг» — оно вполне вошло в русский язык, новыми словарями фиксируется. Так же с этим словом: на него сейчас просто есть некая мода, а есть люди, вы сами знаете, которые подвержены не только моде в одежде, но и языковой. Если считается, что это слово модное, то его надо стараться употреблять.

В лингвистике, к сожалению, тоже есть мода на термины. У нас любят сейчас такие слова, как «дискурс», иногда не понимая, что оно значит, какой-нибудь «концепт» и так далее. Так и здесь: я думаю, это больше влияние языковой моды. Мода пройдет, и я не думаю, что это слово останется в языке. Очень оно экзотичное для нашего языка. Но, правда, мое предположение может, естественно, не оправдаться. Тут никто никогда не может предсказать, что останется в языке, а что — нет.