«Мне кажется, я не скуф»: шеф-редактор 164.RU о том, чем ему нравятся «пикми» и «нормисы»

Как давно это, получается, было… Я — школьник, учусь классе в девятом, сижу в гостях у отца. Мы переговорили о всяком, сидим и молча смотрим телевизор. А мне очень хочется завести какой-то разговор, да такой, чтобы выпендриться перед ним, да желательно как-нибудь поярче. «А знаешь, — говорю. — Мы вообще в нашей компании очень необычные все, мы даже говорим на особенном языке».

Отца это откровение не очень зацепило, и он, отпустив дежурное «угу», продолжил смотреть в экран. Я же не успокаивался.

— А знаешь, например, что у нас означает слово «ботва»?

— Нет, — спокойно ответил он, что меня только раззадорило.

— Это значит «ерунда всякая». Представляешь, я скажу: «Да, это ботва!», а ты не знаешь, что это значит?!

— Я думаю, что я бы понял, — почти не отрывая взгляда от экрана, ответил он и полностью разрушил иллюзии о таинственности и уникальности нашего новояза.

***

Когда мы с дочерью в шутку разбирали список словечек, который недавно появился в классе энгельсского лицея и в очередной раз вызвал бурю эмоций у седобородых блюстителей чистоты языка, на каждое слово или фразу в мой адрес было лишь две реакции: «Откуда ты это знаешь?!» или «Ну ты и ску-у-уф, как можно это не знать?»

А мне кажется, я не скуф, хотя носителю языка, конечно, виднее. Но просто какие-то фразы мне встречались, и я их знаю, а какие-то мне никогда не попадались. Я, кстати, всегда гуглю значение этих слов, чтобы отложить их в свой пассивный словарик и в случае чего блеснуть фразой «Я думаю, что я бы понял». Но часто это не требуется и достаточно базового английского.

Мне больше вот что интересно: откуда берутся люди, заявляющие, мол, «меня мама нормально воспитывала, я до таких слов не опускался». До каких? До слова «пикми» (англ. pick me — подцепи меня, употребляется по отношению к девушкам, жаждущим внимания)? Ну так его при Брежневе и не было, вот и не опускался. Хотел бы я послушать такого юношу, когда ему было лет 13–14, как он разговаривал? Неужто одами Державина? Или, может, на староболгарском? Хорошее слово же «пикми», короткое и, главное, очень емкое, не требующее многословного пояснения, не согласны?

Мне нравится оно, и другие нравятся, они очень четко описывают явления. Вот, например, вы — «нормис», и ну конкретно же понятно, о ком идет речь: обычный человек, ничем не выделяется, без необычных хобби. «Нормис», одним словом. Проще же, если одним словом, тем более, что оно передает оттенки. У нас это называлось «обывала» от «обыватель», но «обывала» — как-то оскорбительно звучит. Знаете, маму с папой «обывалами» не назовешь, а «нормисами» — почему нет.

Другое дело, если вам за сорокет, то «обывала» из ваших уст будет звучать гармоничнее что ли, нежели «нормис». Опять же, если вы в кругу людей, которые это слово знают и пронесли с собой через всю жизнь.

Ведь для языка нет приличных или неприличных, правильных или неправильных слов. Они все состоят из фонем, все склоняются, одинаково участвуют в словообразовании и так далее. А вот для культуры имеет значение уместности или неуместности. И слово «обывала» уместно, если вы собрались за кружкой со старыми друзьями-панками. И совершенно неприемлемо, если вы пришли на прием к доктору, тут уж постарайтесь найти более литературный вариант.

Я абсолютно уверен, что каждое слово или фраза имеют право на жизнь, если с их помощью можно выстраивать коммуникацию. Если один человек произнес набор фонем, а слушающий его понял, это можно использовать. И раз подростки в своем кругу употребляют в речи какие-то слова, пусть так. Что будет, если какие-то из этих слов попадут в словари? Пускай попадают, значит, слово хорошее, емкое, нужное литературному языку. И стихи с этими словами не будут выглядеть кринжатиной.

А ненужные слова пропадут сами по себе.

— В XVIII столетии с подачи Петра I самыми модными словами стали «ассамблея», «политес», «виктория», но прошли века, и сегодня уже никто не называет праздничную вечеринку «ассамблеей», знание хороших манер — «политесом», а победу — «викторией», — процитирую доцента ГГТУ, кандидата филологических наук Клима Булавкина. Нет, вы представьте, это же дети так говорили: «Они возвращаются с викторией!» или «Этот олух совсем не блюдет политес». И взрослые, слыша это: «Не-е-ет! Дьявольщина! Прекратите коверкать язык! Хорошо, меня батюшка за такое розгами бил!» А сейчас от этих фраз такой вайб, будто вы на светском рауте и где-то рядом сам Гавриил Романович.

Кстати, знаете же, что в Большом академическом словаре русского языка порядка 150 тысяч слов, а в Оксфордском словаре английского — около 600 тысяч слов. Всё потому, что там каждое новое слово попадает в словарь. Появилось словечко, походили профессора по кампусу, заметили, что студенты им активно пользуются — добро пожаловать в словарь. Разве это плохо, когда у вас много разных слов, которыми можно точно и емко выразить какое-то явление? Прекрасно же!

Боитесь, что дети забудут литературный русский? Оглянитесь, сорокалетние дядьки рядом с вами двух слов без мата связать не могут. А в детстве вашем разве не было дяди Миши, который: «Да… я… эт самое… его товой. А ну, пшел отседава!» И стоите, глазками хлопаете, ни слова разобрать не можете. А дядя Миша ни «кринжа», ни «вайба» не знал, представляете? Может, лучше бы знал, вы бы хоть что-то разобрали?

И еще: мне вообще кажется, что проблема сильно преувеличена. Именно поэтому я это всё и написал, ага.