«История моих фильмов — это моя биография». Егор Кончаловский — о новом фильме «Авиатор», семье и российской киноиндустрии

В ноябре в российских кинотеатрах выйдет полнометражный фильм «Авиатор» по одноименному роману Евгения Водолазкина: фантастическая драма о человеке, который 100 лет провел в криокамере и очнулся в будущем. Режиссером фильма выступил Егор Кончаловский. По его словам, над фильмом работали весьма «серьезные творческие люди»: в главных ролях снялись Константин Хабенский и Александр Горбатов, музыку для фильма написал Максим Фадеев, а одним из сценаристов выступил Юрий Арабов — лауреат Каннского кинофестиваля, писавший для Сокурова.

Егор Кончаловский рассказал MSK1.RU о работе над одной из главных премьер 2025 года. Также мы поговорили с Егором Андреевичем о том, почему он не стал продолжать традицию отца в кино, как совмещать работу режиссером и семейную жизнь, а также о том, в каком состоянии сейчас российская киноиндустрия.

— Когда вы в первый раз прочитали роман Евгения Водолазкина «Авиатор»?

— Я, если честно, прочитал его тогда, когда мне предложил его снимать Сергей Катышев, генеральный продюсер, очень интересный и талантливый человек, энтузиаст и меценат, который привнес неоценимо много в фильм творческого и философского. И первая моя мысль была — как же это снять? Потому что это огромный сложный роман в несколько сотен страниц. Вообще я убежден в том, что роман — это скорее сериал. Можно спокойно экранизировать роман даже не за 8, а за 12 серий. А в пространстве полнометражного фильма, то есть ста минут или двух часов максимум, роман экранизировать полностью очень сложно, невозможно фактически. Поэтому фильм получится скорее по мотивам романа.

В романе Евгения Водолазкина очень много разных мыслей и такое количество символов, смыслов глубинных, размышлений и эмоций, которые в пространстве фильма очень трудно передать буквально. Зачастую ты их передаешь немного другими средствами, другими событиями, иногда дополнительными героями. Так произошло и у нас. Мне показалось, что роман Водолазкина — это русская неоклассика, продолжение великой русской литературной традиции. В общем, я давно ничего не читал подобного в современной русской литературе. Поэтому я и занервничал в каком-то смысле: как это реализовать? И реализовать убедительно…

— Вы сказали, что очень непросто уместить роман в фильм. Получается, тогда какие-то темы замалчиваются или сокращаются, а какие-то выходят на первый план. Какие темы будут в вашем фильме на первом плане?

— Мне кажется, что для всех создателей фильма были важны разные моменты. Для меня на первом месте любовь, которой наш фильм пронизан. Для генерального продюсера картины Сергея Катышева — относительность времени. Ведь есть интересная теория о том, что времени не существует, и, собственно, все события, которые происходят с нами, которые произойдут или которые уже произошли, — это всё существует параллельно, одновременно. Для Евгения (Водолазкина. — Прим. ред.) очень важны были идея и мысль о покаянии, потому что и в романе, и в картине присутствует преступление, которое достаточно спорно и неоднозначно. Для всех были разные вещи важны, но мне кажется, что мы смогли как-то это всё соединить в синергетической общности.

— Автор романа Евгений Водолазкин принимал участие в написании сценария?

— Евгений Водолазкин активнейшее участие принимал, что, на самом деле, обычно довольно сложно. Но Евгений очень адекватный и понимающий человек и при этом доверяющий, поэтому с ним было легко. А в какой-то момент к сценарию подключился Юрий Арабов — это классик советского и русского кино, он писал для Сокурова несколько сценариев, он поэт замечательный. И меня это тоже подкупило, когда мне предложили делать фильм. Потому что Арабов — это очень серьезный сценарист более старшего поколения. Но когда я прочитал (сценарий. — Прим. ред.), то понял, что мне хотелось бы всё-таки адаптировать его под себя. Потому что мне это предстояло снимать, а мне важно быть на «ты» с материалом.

Я очень рад, что была возможность пригласить моего друга, сценариста Мирослава Станковича, с которым мы уже адаптировали сценарий под меня. Арабов к этому времени, к сожалению, умер. Это, наверное, был его последний сценарий.

— Как вы думаете, почему до вас никто еще не экранизировал Водолазкина?

— Есть немало больших писателей, которых экранизируют очень поздно или которых не экранизируют вообще. Не потому, что это литература, не поддающаяся экранизации, но просто так получается. Насколько я знаю, очень долго не экранизировали Сергея Довлатова, но Герман-младший в какой-то момент обратился к этому материалу. А сколько классики, великой, прекрасной русской классики, которая никогда не была экранизирована!

Еще я подозреваю, что вообще Водолазкина трудно экранизировать, потому что это литература, в которой много глубинных смыслов, а кино — это визуальное искусство, то есть это движущаяся картинка в первую очередь, а роман — это слово, в первую очередь.

— Будут ли в фильме какие-то принципиальные отличия от романа?

— Одна из вещей, например, которую мы взяли на себя смелость изменить — мы перенесли действие даже не в сегодняшний день, а в ближайшее будущее. А действия в романе происходят в двадцатых годах двадцатого века и в девяностых годах двадцатого века. Женя (Евгений Водолазкин. — Прим. ред.) согласился с этим, и Сергей Катышев, генеральный продюсер, тоже согласился.

Двадцатые годы были довольно тяжелыми. Это были годы разрухи, голода, только что установилась советская власть, закончилась гражданская война. И 90-е годы были очень тяжелым временем для России. Я помню эти 90-е, эта неустроенность, ларьки, люди, продающие на улице сигареты поштучно. Не хотелось менять неуютное и неустроенное прошлое на неуютное и неустроенное настоящее. Сегодня Россия поднимается, развивается, строится, это передовая страна во многом. Хотелось, чтобы был контраст. Поэтому мы все решили, что лучше перенесем действие в 20-е годы XXI века.

— Почему в качестве композитора пригласили именно Максима Фадеева?

— Максим очень хороший композитор, и можно было бы ответ, на самом деле, на этом закончить. Он сочетает в себе очень редкие качества: с одной стороны, он может написать что-то очень легкое, что становится международным хитом, а с другой стороны, он может писать очень серьезную неоклассическую музыку. Фадеев писал музыку еще к моему дебютному фильму «Затворник», это было в самом конце 90-х. Тогда он был начинающим композитором, и у него, по-моему, это был тоже дебют музыки в кино. И вот спустя 26 лет мы опять встретились. Надо сказать, что он написал очень серьезную музыку, которая действительно поднимает фильм. Мы очень хотели, чтобы были серьезные талантливые творческие люди на всех позициях.

— Получается, то, что у фильма такой звездный каст, — это не случайность?

— У меня подобная вещь случилась еще 25 лет назад, когда я снимал фильм «Антикиллер». Тогда на роли каких-то жуликов, воров и негодяев согласились великие советские артисты: Ульянов, Белявский, Шакуров Сергей, Бортник Иван. И в этот раз на «Авиаторе» тоже потрясающие артисты согласились на очень небольшие роли: Ира Пегова, Антон Шагин, Виталий Кищенко, Леша Кравченко, Софья Эрнст, Валерий Баринов, Сергей Барковский, Наталья Вдовина. Я не знаю, как это получилось, но уговаривать никого не пришлось.

— Что было самым сложным во время съемок?

— Никита Сергеевич Михалков как-то записал в своем дневнике: «Очень трудно снимать кино. Трудно снимать хорошее кино, трудно снимать плохое кино». Это вообще очень нервный, стрессовый труд. Если ты снимаешь кино, которое наполнено эмоцией, то ты каждый день сильно переживаешь. Если с тобой работают замечательные артисты и для всех важен процесс, то это тяжело даже просто физически, особенно когда у тебя 56 смен, шестидневная рабочая неделя, двенадцать часов в день.

Очень сложно соединить артистов сегодня в одном фильме, нарисовать этот график съемочный, потому что артисты востребованы и капризны зачастую, бывает и такое. Даже если они великолепно себя ведут и работают с энтузиазмом, то всё равно их очень трудно просто собрать.

— Когда вы снимаете свои картины, вы советуетесь или, может быть, обсуждаете их с вашим отцом?

— Нет, не обсуждаю. Мне уже поздно, слушайте, мне 59 лет, куда мне уже обсуждать? Это со мной уже должны обсуждать. Шутка! (смеется. — Прим. ред.) Дело в том, что вообще у нас в семье не очень принято советоваться. Я сначала думал: почему бы и нет? Но потом понял, что, конечно, правильней, на мой взгляд, отвечать за свои ошибки, а не чужие. И если что-то получилось хорошее, то пожинать свои лавры, а не чужие. Поэтому я никогда не советовался ни с кем, за что был неоднократно критикуем.

— А вам вообще важно мнение родных о ваших фильмах? Может быть, ваших детей?

— Дети у меня маленькие еще, я имею в виду сыновей. Дочке, в основном, мои фильмы нравятся. Конечно, мне больше нравится, когда меня хвалят, чем когда ругают. Но в конечном итоге, когда меня критикуют, мне совершенно не горько и не стыдно, потому что кино — это продолжение режиссера, фильмы — это главные поступки режиссера в жизни. У артистов могут быть сотни ролей, а у режиссера не может быть сотен (фильмов. — Прим. ред.). Я за всю свою жизнь в кино, а это 27 лет, снял 16 картин всего. История моих фильмов — это моя биография, мои фильмы — это моя душа и натура…

— Вы бы хотели, чтобы ваши дети тоже связали свою жизнь с киноиндустрией?

— У меня нет в этом смысле желаний и нет мнения. Мне бы хотелось, чтобы дети были счастливы в том, что они выбрали для себя, чтобы они были востребованы и одержимы любой выбранной профессией. Я ведь никогда не собирался становиться режиссером. Я стал им в 32 года. До этого я занимался рекламой, снимал ролики, клипы — малый жанр. Я видел свою карьеру скорее в рекламном бизнесе, коммерческом продвижении.

Но мне предложил в свое время замечательный продюсер Игорь Толстунов снять мой первый фильм. И вот тогда я посоветовался с отцом. Я говорю: «Я рекламщик, по образованию искусствовед, не кинематографист. Как ты думаешь, стоит мне вообще попробовать?». Он говорит: «Ну тебя же не убьют. Ну, скажут, дрянь получилась, и всё. Попробуй, конечно». В то время еще в долларах, считай, тебе миллион давали, чтобы попробовать. Моя дочка, которая хорошая художница, начала сниматься, и ее тоже это затягивает, стало затягивать.

— А если дочь захочет в вашем фильме сняться, вы возьмете?

— Да, но я не буду насильственно впихивать ее в фильм. Сейчас я пишу четыре сценария параллельно и имею возможность уже на начальном этапе что-то для дочери написать. Но если мне предлагают готовый сценарий, то насильно ее туда вставлять, я считаю, будет неправильно.

— В связи с большим объемом работы есть ли проблемы с тем, что не хватает времени на семью?

— Я дома работаю много, когда пишу. Сценарист приезжает и живет у меня две недели. Я утром пообщался с семьей, пописал, накормил его, уложил спать, потом опять иду общаться с семьей.

— Чьи фильмы вам ближе: Никиты Михалкова или вашего отца, Андрея Кончаловского?

— Я не могу так сказать. У меня есть несколько фильмов, которые я очень-очень люблю. У Никиты это «Свой среди чужих, чужой среди своих», «Пять вечеров», «Урга — территория любви», «Двенадцать». И также у меня есть несколько фильмов, которые я обожаю, моего отца. Это, конечно, и «Первый учитель», в результате которого я родился, «Романс о влюбленных», «Сибириада». Есть совершенно потрясающие для меня кинокартины, хотя никаким продолжателем традиции я не стал, за что был критикуем в начале моей кинокарьеры.

— Как вы думаете, на сегодняшний день у российской киноиндустрии получилось восполнить пробелы в нашем кинопрокате, образовавшиеся из-за отсутствия многих иностранных фильмов?

— Наш кинематограф очень сильно качественно вырос. Отмена американского кино сыграла очень хорошую роль в развитии русского кинематографа.

Насколько мы смогли заполнить кинотеатры — я не знаю, это отдельный бизнес.

— Вы бы хотели когда-нибудь снять фильм за границей?

— Да, почему бы нет? Раньше мы все были очень западноцентричны. Нам был важен Каннский кинофестиваль, Берлинский, Венеция, Оскар. Сейчас это всё потеряло актуальность. Гораздо интереснее обратить свой взор назад на Китай, Индию, Юго-Восточную Азию в целом, Турцию, может быть. Если бы меня спросили, где бы я хотел снять фильм за границей, я бы ответил, что в Китае.

— После 2022 года некоторые актеры и режиссеры уехали из страны, но как будто у них не очень получается реализоваться за границей. Как вы думаете, почему так?

— Они переоценили, на мой взгляд, свои возможности. Им показалось, что вот они сейчас так «красиво» поступят, а потом в любой момент смогут вернуться в страну. Наговорили кучу вещей, которых не стоило говорить, за которые сейчас они раскаиваются, потому что они потеряли Родину. Они потеряли свою площадку, а ту не приобрели. Потому что, скажем, в Америке, где мощная киноиндустрия, в основном пробиваются максимум английские актеры, потому что это одна культура, одна мифология. Вы не назовете французского актера, который стал популярным в Соединенных Штатах. Да, были попытки. Вот, Депардье снялся в одном фильме про Колумба, и закончилось на этом всё.

Эти люди (уехавшие из России. — Прим. ред.) оказались в общем-то никому не нужны. Мне кажется, это трагедия для них, потому что этот рынок и эту любовь зрителя они потеряли, там ничего не приобрели и сейчас не понимают, что им делать. Это очень страшное состояние для любого артиста, когда ты никому не нужен, когда ты не востребован.