«Клоуном может стать каждый»: неожиданное признание артиста цирка о будущем жанра в России

Недавно по стране — с подачи народного артиста РСФСР Анатолия Марчевского — прошла волна обсуждений проблемы нехватки профессиональных клоунов. «Без клоуна цирка нет» — отметил он, однако из некоторых цирковых программ клоунские номера уже исчезли, а зрители давно не слышали новых имен.

Профессиональный клоун Игнат Старичихин прибыл в Саратов в составе цирковой программы «Девочка и слон» Росгосцирка. Он клоун коверный — то есть такой, который развлекает публику в паузах между номерами, когда униформисты меняют реквизит. Мы поговорили с 33-летним артистом о том, что происходит с клоунадой, и легко ли быть клоуном, если тебя боятся дети.

— Давайте начнем с того, о чем вы мечтали в детстве, и во что это вылилось?

— Мечтал стать депутатом, великим политиком, а стал клоуном… Так? На самом деле еще в школе ходил в детскую цирковую студию. И было огромное желание стать цирковым артистом примерно лет с 13-14. Но, если по правде, меня привлекал не цирк, а ощущение присутствия других людей, зрителей в стране и мире, возможность с ними познакомиться. Через призму цирка, через студию, в которую я ходил, — меня интересовало знакомство и общение, познание мира, так сказать.

— А как пришли в клоунаду?

— Люди совершенно по-разному приходят в клоунаду. Я учился сначала в студии, потом поступил на цирковое отделение Свердловского колледжа искусств и культуры. Тогда в Москве был Центр циркового искусства, клоунская студия, и в ней был Семен Уральский, мастер по клоунаде. Он набирал по всей стране молодых и перспективных ребят, которые могли бы стать будущими клоунами. И вот во время гастролей он увидел меня, предложил, я согласился и поехал в Москву.

— А что для вас клоунада?

— Что… А вот кто такой комик и кто такой клоун? Как вы думаете, в чем разница?

— Ну, грубо говоря, у одного стендап, а у другого — шоу.

— То есть вы почему-то думаете, что комиков раньше не было? Сразу — если стендап, то, значит, комик. Комики были еще в средние века.

— Чарли Чаплин тоже в своем роде комик.

— А вы смотрели фильм «Брюс Всемогущий» с Джимом Керри? Там он разговаривал с животными, у него был собственный внутренний мир, отличный от всех. Я считаю, в этом фильме он — клоун, потому что со своим волшебным миром приходит к людям, к нам. А комики попадают в этот волшебный мир и в этих обстоятельствах пытаются выкрутиться. В основном стендаперы рассказывают историю от себя, как от обычного человека. Вот иду я по улице и вдруг со мной это случается. Это комик. А в цирке клоун выходит в своем образе и дарит волшебный мир людям, они попадают в другую сказку.

— То есть вам открылся волшебный мир?

— Нет, волшебный мир я открыл в себе. Я создаю его. Вообще, в каждом человеке есть свой волшебный мир, и если спросить, может ли он стать клоуном, то да, каждый может. Просто нужно раскрыть свой волшебный мир и подарить его людям, рассказать, какой он у тебя есть, не такой, как у всех. Клоуном может стать совершенно любой человек. Однако принято, что в основном это уже возрастные люди с накопленным опытом.

— Вы сами придумываете номера или есть уже готовые?

— Бывают два вида клоунов — коверные, которые сами придумывает номера, и постановочные, как в советские времена. Вспомнить, например, Леонида Енгибарова, Маковского и Ротмана, Никулина с Шуйдиным — они участвовали в постановочной репризе. Тогда были замечательные драматурги, театральные режиссеры, которые работали с клоунами. Я, наверное, изначально постановочный клоун, у меня есть режиссер, заслуженный артист России Александр Сарнацкий. Он изначально ставил весь репертуар. Но клоун не может быть клоуном, если не будет видоизменять его под себя, под зрителя. Каждый город — это свой зритель. Прошло уже десять лет с того времени, как он поставил мой репертуар, но нужно всегда понимать, в каком ты времени живешь. Сейчас — это уже не десять лет назад, и надо отталкиваться от этого.

— В России действительно наблюдается дефицит профессиональных клоунов?

— Вчера только был вопрос журналиста о дефиците клоунов. Я ответил: «У нас в коллективе хватает клоунов, а про остальных не знаю». На самом деле нет у нас цирковых режиссеров, специализирующихся на клоунаде. Единственные, кого я уже называл, это Сарнацкий и Шарнин, он сейчас в Казанском цирке работает.

Потом финансовый вопрос, конечно, всех беспокоит. Вот пришел молодой человек или немолодой в клоунаду, а дальше что? Дальше ничего. Вы смотрели фильм «Клоуны» Феллини? Пик клоунады пришелся на 70-е годы и с тех пор ее значимость только падает.

— Как-то грустно сейчас было…

— В фильме как раз это пропущено через смешное. И я думаю, клоунада должна переродиться в некотором смысле. Сейчас есть замечательные театральные клоунады, эстрадные, уличные. Может быть, все через улицу переродится, оттуда, откуда мы все начинали ее делать, откуда пошел цирк — с улицы, с балаганов. Мы как так делали, так и будем делать до конца жизни.

Клоунада сейчас находится в консервации, но она не может постоянно находиться в одном и том же состоянии. Она должна все время меняться, привлекать молодую публику, молодое поколение, которое уже по иному мыслит. Как я сказал, то, что даже было десять лет назад, уже не актуально.

— А как профессия повлияла на вашу жизнь?

— Кардинально. Я намного больше, наверное, интересуюсь искусством… Но на самом деле сложно сказать. Как по-другому, я не знаю, я же не знаю свой вариант другой жизни.

— Но ваша мечта исполнилась? Вы путешествуете, знакомитесь с новыми людьми.

— Да. Но я теперь понял, что все-таки мечта — это нечто больше, чем желание. Мечтать, наверное, нужно о чем-то гораздо большем, как в фильме «Курьер»: «На тебе пальто, только мечтай о чем-нибудь большем». Думаю, так и нужно делать. У меня была поставлена цель и, наверное, в качестве детской мечты она исполнилась.

— Как люди реагируют, когда узнают, что вы профессиональный клоун? Может, смеются, когда узнают об этом?

— Это зависит от культуры человека. Бывает, конечно, такое: «О, клоун, а ты пожонглировать можешь? А ну-ка рассмеши меня». Это как говоришь, что ты стоматолог, а тебе — а можешь мне новый зуб сделать? Ну давай, сделай.

Возможно, это реакция удивления, которая выражается таким образом. Если общаешься с людьми, связанными с театром, для них это по-другому интересно, как совершенно другой мир. Для кого-то цирк — это животные, и вопросы будут другие. Но в целом я понимаю, что людям интересно в любом случае, и любая реакция — это проявление интереса. Порой в поездках я не говорю, что я клоун, говорю, что менеджер. Это тоже интересно — поиграть в другого человека.

— Есть мнение, что клоуны — очень грустные люди в жизни. Это правда?

— Клоуны — такие же люди, как и все. Если брать наш мирок, моих коллег — есть люди грустные, есть веселые, энергичные, у всех разный темперамент. Есть ребята, что три представления отыграли, и ходят заряженные. Я немного другой — всю энергетику в зал отдал, и моя песня заканчивается, мне надо просто прийти и посидеть, молча посмотреть в стенку.

— Как вы готовитесь к выступлению? Грим сами накладываете?

— Да, это подготовка к представлению — это своего рода медитация. Надо зарядить реквизит, чтобы все работало слаженно, все, что нужно, выпрыгнуло из чемоданчика, когда нужно. Потом грим, прически. И уже выходишь на арену, как гладиатор под музыку Ханса Циммера — вот выйду сейчас и буду радовать зрелищем народ! Вы хотите смеха? Сейчас он у вас будет!

— Как я понимаю, не каждый зритель соглашается участвовать в ваших сценках, выходить на манеж? Как вы их отбираете?

— Есть уже насмотренность, обращаешь внимание на позу, на взгляд. Закрыт, открыт, какой типаж у человека. Кто-то наоборот смотрит — «Возьмите меня!», и ты уже видишь, что человек располагает к себе, ты уверен, что номер будет выглядеть забавным. И потом, есть свои штучки-секретики. Когда берешь человека за руку, надо чуть-чуть одобрительно сжать руку, посмотреть на него не зло, не требовательно, чтобы он тебе доверился.

— А то, что некоторые дети боятся клоунов, вас не обижает?

— Так это нормально. Здесь нужно вернуться к тому, что цирк — архаичное искусство, в котором остались детали грима, костюмов из прошлых веков. Порой артисты сами не понимают, зачем это в костюме нужно. Вот как было сто лет назад, так и мы выходим. Грим клоунский — он же гротескный, преувеличенный. У нас большой зал, и нужно, чтобы зритель видел твои эмоции, твою маску с самого дальнего ряда. И где-то маски эти устаревшие остались. Если посмотреть на персонажа Рональда Макдоналда — это же страх, кринж. Или вспомнить книги Стивена Кинга. Мне кажется, клоун — это вообще такой инфернальный персонаж в цирке, который все делает наоборот. У нас в обычной жизни тоже вызывает опасение, когда человек так себя ведет или имеет какие-то странности. Поэтому неудивительно, что собирательный образ клоуна, его маска могут вызывать у ребенка разные чувства.

— А какая публика сложная? Дети или взрослые?

— Вся публика сложная. Цирк — это семейное представление, и я должен работать, творить для всех. Какие-то вещи, понятное дело, больше работают для детей. Какие-то вещи — на взрослую публику. Это уже психология. Причем ментальность каждого города разная. Где-то могут после какой-то шутки даже не улыбнуться, а где-то будет очень смешно.